Питомцы Императрицы в Гореново. Из Журнала "Русская старина", 1879 г, т.25, вып. 5-8, июль, с 464-470
Сканы страниц журнала:
http://gorenovo.blogspot.ru/2013/03/1879-25-5-8-464.html
Расшифровка текста:
Русская старина, 1879, том 25, июнь,
с.464
Иная крестьянка, через год-два, возьмет кормить другого, а там и третьего, и, таким образом, у некоторых собиралось человек по 5-ти и даже более. За ребенка до 7 лет воспитательницы получали по 5-ти р. в месяц, а далее по 2 р. Воспитатели и воспитательницы имели право питомцев, как собственных детей, посылать на фабрики и получали за них жалованье. Некоторые взрослые питомцы получали с фабрик рублей по 25-ти в месяц, но денег, конечно, не видели. Воспитатели страшно злоупотребляли своим правом. Подростков надзиратели и сами испытывали, и брали в Москву. Оказавшихся способными оставляли в Москве и обучали грамоте. Питомцы, с отличными дарованиями и прилежанием, посупали и в высшие учебные заведения. Между прочим, некто Иван Яковлевич Яковлев был доктором и нескольких орденов кавалером. Он во всю жизнь свою служил доктором в ведомстве Воспитательного Дома и постоянно состоял при питомцах, сперва в Смоленской губернии, а потом в Мариинской колонии. Многие вышли в чиовники, топографы (кажется, преимущественно), учителя музыки, школьные учителя, фельдшера и пр. Оказавшихся, поиспытании в Москве, малоспособными отсылали обратно на место жительства. Есть и теперь питомцы, например, Захар Лукьянов, села Мариинского (не из первых поселенцев), который жалуется на свою горькую мужичью судьбу. Его взяли было, говорит он, в Москву, стали учить; он лучше других понимал все, но воспитатели приехали, настращали его, что его станут больно бить в школе, и велели ему притвориться непонимающим. Он так и сделал. В школе с ним побились-побились, да и отослали в деревню.
Из питомцев времен Екатерины многие сделались чиновниками, а большинство - просто мужиками.
II
В двадцатых годах императрице Марии Феодоровне угодно было дать питомцам оседлость. В одно время собрали всех парней и девиц из подмосковных деревень в подмосковное подворье Воспитательного Дома. В одну половину поместили парней, в другую девиц. За мужчинами наблюдали надзиратели, за девицами надзирательницы. Так жили они недели три. В это время они безпрепятственно встречались в коридоре, играли на дворе, гуляли вокруг двора и, вообще, знакомились. Некоторые тут
с. 465
же согласились друг с другом на брак. Но некоторые девицы, жившие в хороших домах в Москве горничными, совсем не хотели идти замуж ни за кого из этих мужиков. К таким-то именно несчастным всего более и приставали уроды-парни. Недели через три приехал опекун и велел всем выстроиться, в коридоре, в две шеренги, - в одну женихам, в другую девушкам-невестам, и приказал женихам выбирать себе невест, начиная с крайнего. Парень указывал на девушку и говорил: я вот эту возьму! Девушку подводили к нему и, потом, обоих отводили в сторону. Иной урод укажет на красавицу-барышню, - хорошо одетую горниичную. Та закричит, замашет руками: не хочу, не хочу, не пойду замуж ни за кого, хочу остаться девицей!... Опекун начинал уговаривать ее. Если видел, что пара действительно неподходящая, то оставлял ее, а если ему казалось, что пара подходящая, то, просто, безцеремоний, в пинки, подтащат к жениху, - и делу конец. Многие из таких убежали уже из Мариинской колонии и пропали без вести. Многие пожелали жениться на дочерях своих воспитаелей или односельцев. Опекунский Совет, в таком случае, закреплял за женихом все хозяйство его тестя. Многие питомцы, как полагают и они сами, женились на родных своих сестрах. Все, например, считали Пименовых, в селе Александровском, родными братом и сестрой. Они, действительно, удивительно были похожи друг на друга, даже по характеру. Все питомцы до сих пор, - до третьего и четвертого рода, - имеют какой-тоособый, типичный оттенок: все они бледнолицы, сложения далеко не крепкого, а многие имеют и унаследованные болезни: чахотку и даже подагру. Свежего, крепкого, как наши соседи тамбоцы и пензяки, с медвежьей силой и неповоротливостью, - в питомцах не увидите ни одного. Все они необыкновенно доверчивы, просты, добры и без малейшей хитрости. Питомца узнаете из тысячи человек.
Вскоре после женитьбы, перед масляною, питомцев отправили в Смоленскую губернию, в село Гареново, в имение, отобранное за долги у помещика Тутчина, Опекунским Советом. Здесь была хорошая барская усадьба, с большим садом и множеством построек. Все имение Тутчина, с крестьянами, коих было до 500 душ, и землю, отшло в ведение Совета. Питомцев расзместили по крестьянам-старожилам. Спрашиваешь, бывало: что вы ели там, у старожилов? "Что? Мякинный хлеб. Глотаешь-глотаешь, бывало, насилу проглотишь. Ну, а потом привыкли, ничего, ешь". Питомцы, как-то особенно, саркастически, говаривли о гаренов-
466
ском мякинном хлебе, когда теперь, в Саратовской губернии, у них полны амбары пшеницы. Тотчас же по приезде в Гареново и старожилы, и питомцы принялись за вырубку леса и приготовлениея к постройкам. Весною начали строить им дома, по образцу аракчеевских военных поселений. В дома поместили женатых, с правами и названием хозяев; но к ним придали по парню и девице, мальчику и девочке. Парень и девица назывались товарищами, мальчик и девочка - малолетками. Впрочем, товарищи, большею частью, были женатые. На каждый дом отведено было по 4 десятины земли в каждом поле, т.е. 12 дес., и луга; дано было по 4 лошади, 4 коровы, 10 овец и баран, 10 кур и петух, упряжь будничная и праздничная, и все, до малейшей, даже самой пустой, вещи, в роде зеркальца и мыльца. Дома построены были скоро. До сбора с полей хлеба им выдавали по 2 п. ржаной муки в месяц и по 10 ф. крупы, по 1 ф. говядины и по 1 ф. масла в день на человека. По уборке хлеба выдача порционов прекратилась, но, зато, при недостатке своего, выдавалось казенное.
В Гаренове было устроено свое особое управление: управляющий, бухгалтер, писаря, доктор, фельдшера и полиция. Управление во всем знало только Опекунский Совет. Местные власти должны были только содействовать распоряжениям гареновского управления и приводить их в исполнение. Гареново составляло маленькое, независимое от смоленских властей, королевство, и, вдобавок, эти власти были обязаны исполнять все его требования, которые был иногда просто прихотями.
Первым управляющим в Гаренове был Дмитрий Александрович Хрущев, женатый на Софье Алексеевне, урожденной Саблиной. Доктором был Иван Яковлевич Яковлев, из питомцев. Хрущев хотел завести аракчееские порядки, апитомцы, между тем, были для этого народ совсем неподходящий: питомцы, живши под Млосквой в домах своих воспитателей. очень немного занимались хозяйством и хлебопашеством. Все почти они были фабричными. Здесь сразу им велели и землю пахать, и удобрять ее, и себя, и домашний скот и птицу кормить, и за домом и хозяйством смотреть, и на казну лес рубить и возить, и китпич делать, и пр. и пр. Вольному, беззаботному фабричному, никогда не жавшему и не думавшему о хозяйстве, не имевшему о нем понятия, не имевшему на это дело ни здоровья, ни привычек, - трудно было сразу приянться за все. С фабрики его, буквально, пустили в темный лес, и он потерял голову, не зная за что и как приняться. У него, поневоле, все валилось из рук. Хрущев, между
467
тем, тоже сразу, хотел сделать их образцовыми хозяевами. Едет питомец в поле получасом позже как велено, хотя-бы-то на свою работу, - порка; едет из поля, и сха в грязи, - порка; идет мужик по улице, кафтан не подпоясан, шапка сидит неловко - порка; донесет надсмотрщик, что лениво работал на себя иди на казну, - это все равно, - порка; неопрятно одетым пришел в праздник в церковь, или не пришел вовсе, - порка. Сиволапым, по выражению питомцев, старожилам, непривыкшим к чистоте в одежде, доставалось еще больше. Но розги и зуботрещины, вообще, в то время были делом обыкновенным; тут было другое дело, которого молодые поселенцы переносить уже не могли. Придет Хрущев в дом, застанет хозяина дома, оттузит его, прогонит на работу, прогонит товарку и малолетков, и останется в доме хозяйничать... И теперь крестьянина Ф.Т.К. зовут сыном Хрущева.
Рубка леса, возка, пилка, выделка кирпича, - все, нужное для постройки питомских домов, питмоцы и старожилы должны были делать сами. Кроме своих и казенных работ, они должны были делать общественные запашки. Им, по выражению питомцев,
не давалось отдыху ни днем ни ночью. Так жили они три года.
В 1825 году через Гареново проезжал император Александр Павлович. Крестьяне, старожилы и питомцы решились жаловаться государю. перед днем приезда государя Хрущев велел в амбарах нескольких крайних домов забить досками закрома, оставить вместимости на вершок и засыпать казенным хлебом. И стали закрома амбаров казаться сверху донизу засыпанными хлебом! Велел зажарить два гуся и две курицы и отдать и домах в два крайние дома. Из своего же дома прислал три большие хлеба и деревянную солоницу. При вьеззде государя в Гареново крестьяне встретили его, при конце села, с хлебом-солью. Хлеб и соль были хрущевские. Когда государь вышел из кареты, то крестьяне упали на колена и хотели было, жаловаться. Государь спросил: что значит, что они стали на колена? Саблин и Бибиков, хорошо знавшие, что крестьяне хотят жаловаться, но не желавшие безпокоить государя, доложили, что крестьяне уж очень рады его величеству, и делают ему честь. Государь пошел в первый дом, и крестьяне не успели сказать ему ни слова. У ворот первого дома, куда пошел государь, стояли хозяева с хлебом-солью и жареным гусем. Государь пошел в дом; в доме было чисто, а на столе стояли хлеб-соль и жареная курица. Государь пошел в амбарь - амбар полон хлеба. Осмотревши весь дом, государь пошел в следующий дом. Но жареные гусь и курица
468
перелетели уже туда, - хозяин и этого дома встречал с хлебом-солью и жареным гусем; на столе и здесь лежала та же курица, амбар и здесь был полон хлеба. Государь пошел в третий, - хлеб, гусь и курица туда же. Крестьяне стояли на улице возле кареты. Кучер государя Илья Иванов спрашивает их:
- Который ваш управляющий-то?
- Вот этот, толстый-то.
- А уж и плут же, говорят, он!
- Мы хотели было жаловаться на него государю, да нас не допускают.
- Падайте на колена, кричите !
При выходе государя из третьего дома, крестьяне опять упали на колена и закричали: ваше величество!
Но государь сел в карету и поехал в церковь. При выходе государя из церкви крестьяне опять упали на колена, закричали, но государь не обратил внимания, и поехал в дом к Хрущеву. Крестьяне пошли к дому Хрущева; но лица, бывшие в свите государя, оттуда их прогнали. Крестьяне собрались у дороги, на проезде государя. При проезде его, они опять упали на колена, но государь, полагая, что они отдают ему честь, поконился, и проехал. Проехавши сажен 200, кучер доложил государю, что крестьяне становились на колена затем, что хотели жаловаться, но что их не допустили. Государь, обратившись к крестьянам, сказал: "дайте мне одного, с которым я мог бы говорить, а прочие все молчите". Вышел старожил. Государь спросил его:
"За кем лучше жить, - за мной, или за барином?"
- За барином, ваше величество, жить было лучше.
"Почему?"
- Там мы работали только три дня, а теперь мы не знаем себе и праздников; казенными работами нас замаяли, себе нет времени ни посеять, ни убрать; управляющий, за дело и без дела, сечет и пр.
Бывший при этом Бибиков доложил государю, что крестьяне строят дома себе же, и поэтому они работают на себя же, а не кому другому. Государь сказал на это, что "на постройку домов ассигнована сумма, крестьяне же должны заниматься только своим хозяйством". В это время подбегает жена Хрущева, падает на колена и говорит: "Ваше величество! Муж мой никого пальцем не тронул, мужики говорят на него напрасно!... Государь:
"Уйди прочь, не твое тут дело!", и , обратившись к крестьянам, сказал: "хорошо, дети, я разберу это дело!". И поехал. Крестьяне:
"ага, наша взяла!..." Бросились в дом к Хрущеву, переломали двери, перебили окна, зеркала, мебель... и хотели избить Хрущева. Жена Хрущева, в это время беременная, испугалась, упала и ... умерла. По распоряжению Саблина, в эту же ночь, была вызвана военная команда. Солдатам велено было войти в Гареново так, чтобы никто их не заметил, и стать у всех дверей и окон, чтобы никто из крестьян не мог уйти. Утром всех их арестовали. Утром же явились из окрестных деревень понятые, навезли кандалов, веревок, колодок и рогоз, и приехал князь Еламов(?) для производства следствия. Всех арестованных повели в дом Хрущева, во второй этаж. В той комнате, куда ввели их, посередине, на столе лежали: 25 р. денег, десяток яблоков, новый шелковый платок и три пары розог. Следователь и Саблин стали допытываться, кто зачинщик бунта. "Тот, - говорили они, - кто укажет нам главного бунтовщика, получит вот эти деньги и подарки; если же не выдадите его, то мы всех вас поголовно пересечем. Дайте нам одного умного человека, с которым мы могли бы говорить, и который высказал бы, чем недовольны вы".
- Вы его в острог посадите?
"Нет, честное вам слово!"
Мужики указали на Андрея В. Гузова и Василья Былинку. Их увели вниз к допросу. Чрез несколько времени Саблин приходит и говорит: "дайте еще кого-нибудь; те безтолковы", между тем как Гузов и Былинка были одни из самых толковых. "Нет, - говорят крестьяне, сперва возвратите нам Гузова и Былинку, тогда мы дадим вам других" После многих толков, мужиков вывели на площадь, окружили в несколько рядов солдатами и понятыми; по указанию Хрущева, человек двадцать пять заковали в кандалы и отправили в острог; прочим-же набили колодки, перевязали назад руки и с понятыми отправили пешком, по разным деревням, верст за 15-20, с крепким наказом стеречь их и никуда не отпускать до нового распоряжения. Но крестьяне знали, что через три дня должна проезжать государыня. Им, во что бы то ни стало, хотелось подать ей прошение, которое благодетели их к вечеру им уже настрочили. Некоторым, действительно, удалось уйти. Их розыскивали по всем местам, днем обошли все гумна, лес и болота, ночью шарили с фонарями, но никто не попался, потому что сами искавшие им сочувствовали. Курибский, например, сутки лежал под кустом среди болота, а другие сутки в овине, не евши и не пивши, с проше-
470
нием, выжидая проезда государыни. Не доезжая до Гаренова верст пять, государыня должна была переменять лошадей. Питомцы бросились с прошением туда, но она не приняла его, сказавши, что не ея это дело. Подавшие прошение прицепились к задкам экипажей свиты государыни и доехали до Гаренова. При выходе ея из церкви они опять просили, было, принять их прошение, но государыня и здесь отказала. В самом Гаренове, между тем, у каждой двери дома, у каждого окна стояло по понятому из окрестных деревень, затем, чтобы никто из живших в домах не смел взглянуть в окно и кричать государыне. Понятым было приказано бить в рыло всякую бабу, которая бы вздумала бы глядеть или кричать. На другой день, по проезде государыни, всех, разосланных по деревням, возвратили, но отосланные в острог сидели там с полгода.
Вскоре Хрущева заменил Егор Карлович Лоде. Хотя он порол крестьян, и не меньше, чем Хрущев, но, по крайней мере, питомцев не посылали на казенные работы. В Гаренове он управлял года три. Как при Хрущеве, так и при Лоде - порядки были аракчеевские. И Хрущев, и Лоде недобрую память оставили о себе в питомцах!
Императрица Мария Феодоровна, покровительствовашая питомцам, желала улучшить быт их, и нашла возможным перекселить их в Саратовскую губернию.
В 1826 г, 16 марта, государю императору Николаю Павловичу поднесен был доклад о переселении питомцев, с проектом, сообразным местным положениям о их будущей жизни. На докладе государь собственноручно написал: "предполагаемое новое заведение нахожу весьма полезным и подающим надежду упрочить благосостояние воспитанников Воспитательного Дома; нужные с Моей стороны распоряжения с сим же вместе предписываются" (1)
(ССЫЛКА (1) Стат. описание Саратовской губернии, состав. Леопольдов)
Дело переселения начато покупкою земли. Лоде был послан в Саратовскую губернию отыскивать удобную для поселения землю. Он осмотрел все пространство от Саратова до Царицына. Ему непременно хотелось поселить недалеко от Саратова и, главное, Волги. По указанию купца Хахалина, торговавшего скотом
Сканы страниц журнала:
http://gorenovo.blogspot.ru/2013/03/1879-25-5-8-464.html
Расшифровка текста:
Русская старина, 1879, том 25, июнь,
с.464
Иная крестьянка, через год-два, возьмет кормить другого, а там и третьего, и, таким образом, у некоторых собиралось человек по 5-ти и даже более. За ребенка до 7 лет воспитательницы получали по 5-ти р. в месяц, а далее по 2 р. Воспитатели и воспитательницы имели право питомцев, как собственных детей, посылать на фабрики и получали за них жалованье. Некоторые взрослые питомцы получали с фабрик рублей по 25-ти в месяц, но денег, конечно, не видели. Воспитатели страшно злоупотребляли своим правом. Подростков надзиратели и сами испытывали, и брали в Москву. Оказавшихся способными оставляли в Москве и обучали грамоте. Питомцы, с отличными дарованиями и прилежанием, посупали и в высшие учебные заведения. Между прочим, некто Иван Яковлевич Яковлев был доктором и нескольких орденов кавалером. Он во всю жизнь свою служил доктором в ведомстве Воспитательного Дома и постоянно состоял при питомцах, сперва в Смоленской губернии, а потом в Мариинской колонии. Многие вышли в чиовники, топографы (кажется, преимущественно), учителя музыки, школьные учителя, фельдшера и пр. Оказавшихся, поиспытании в Москве, малоспособными отсылали обратно на место жительства. Есть и теперь питомцы, например, Захар Лукьянов, села Мариинского (не из первых поселенцев), который жалуется на свою горькую мужичью судьбу. Его взяли было, говорит он, в Москву, стали учить; он лучше других понимал все, но воспитатели приехали, настращали его, что его станут больно бить в школе, и велели ему притвориться непонимающим. Он так и сделал. В школе с ним побились-побились, да и отослали в деревню.
Из питомцев времен Екатерины многие сделались чиновниками, а большинство - просто мужиками.
II
В двадцатых годах императрице Марии Феодоровне угодно было дать питомцам оседлость. В одно время собрали всех парней и девиц из подмосковных деревень в подмосковное подворье Воспитательного Дома. В одну половину поместили парней, в другую девиц. За мужчинами наблюдали надзиратели, за девицами надзирательницы. Так жили они недели три. В это время они безпрепятственно встречались в коридоре, играли на дворе, гуляли вокруг двора и, вообще, знакомились. Некоторые тут
с. 465
же согласились друг с другом на брак. Но некоторые девицы, жившие в хороших домах в Москве горничными, совсем не хотели идти замуж ни за кого из этих мужиков. К таким-то именно несчастным всего более и приставали уроды-парни. Недели через три приехал опекун и велел всем выстроиться, в коридоре, в две шеренги, - в одну женихам, в другую девушкам-невестам, и приказал женихам выбирать себе невест, начиная с крайнего. Парень указывал на девушку и говорил: я вот эту возьму! Девушку подводили к нему и, потом, обоих отводили в сторону. Иной урод укажет на красавицу-барышню, - хорошо одетую горниичную. Та закричит, замашет руками: не хочу, не хочу, не пойду замуж ни за кого, хочу остаться девицей!... Опекун начинал уговаривать ее. Если видел, что пара действительно неподходящая, то оставлял ее, а если ему казалось, что пара подходящая, то, просто, безцеремоний, в пинки, подтащат к жениху, - и делу конец. Многие из таких убежали уже из Мариинской колонии и пропали без вести. Многие пожелали жениться на дочерях своих воспитаелей или односельцев. Опекунский Совет, в таком случае, закреплял за женихом все хозяйство его тестя. Многие питомцы, как полагают и они сами, женились на родных своих сестрах. Все, например, считали Пименовых, в селе Александровском, родными братом и сестрой. Они, действительно, удивительно были похожи друг на друга, даже по характеру. Все питомцы до сих пор, - до третьего и четвертого рода, - имеют какой-тоособый, типичный оттенок: все они бледнолицы, сложения далеко не крепкого, а многие имеют и унаследованные болезни: чахотку и даже подагру. Свежего, крепкого, как наши соседи тамбоцы и пензяки, с медвежьей силой и неповоротливостью, - в питомцах не увидите ни одного. Все они необыкновенно доверчивы, просты, добры и без малейшей хитрости. Питомца узнаете из тысячи человек.
Вскоре после женитьбы, перед масляною, питомцев отправили в Смоленскую губернию, в село Гареново, в имение, отобранное за долги у помещика Тутчина, Опекунским Советом. Здесь была хорошая барская усадьба, с большим садом и множеством построек. Все имение Тутчина, с крестьянами, коих было до 500 душ, и землю, отшло в ведение Совета. Питомцев расзместили по крестьянам-старожилам. Спрашиваешь, бывало: что вы ели там, у старожилов? "Что? Мякинный хлеб. Глотаешь-глотаешь, бывало, насилу проглотишь. Ну, а потом привыкли, ничего, ешь". Питомцы, как-то особенно, саркастически, говаривли о гаренов-
466
ском мякинном хлебе, когда теперь, в Саратовской губернии, у них полны амбары пшеницы. Тотчас же по приезде в Гареново и старожилы, и питомцы принялись за вырубку леса и приготовлениея к постройкам. Весною начали строить им дома, по образцу аракчеевских военных поселений. В дома поместили женатых, с правами и названием хозяев; но к ним придали по парню и девице, мальчику и девочке. Парень и девица назывались товарищами, мальчик и девочка - малолетками. Впрочем, товарищи, большею частью, были женатые. На каждый дом отведено было по 4 десятины земли в каждом поле, т.е. 12 дес., и луга; дано было по 4 лошади, 4 коровы, 10 овец и баран, 10 кур и петух, упряжь будничная и праздничная, и все, до малейшей, даже самой пустой, вещи, в роде зеркальца и мыльца. Дома построены были скоро. До сбора с полей хлеба им выдавали по 2 п. ржаной муки в месяц и по 10 ф. крупы, по 1 ф. говядины и по 1 ф. масла в день на человека. По уборке хлеба выдача порционов прекратилась, но, зато, при недостатке своего, выдавалось казенное.
В Гаренове было устроено свое особое управление: управляющий, бухгалтер, писаря, доктор, фельдшера и полиция. Управление во всем знало только Опекунский Совет. Местные власти должны были только содействовать распоряжениям гареновского управления и приводить их в исполнение. Гареново составляло маленькое, независимое от смоленских властей, королевство, и, вдобавок, эти власти были обязаны исполнять все его требования, которые был иногда просто прихотями.
Первым управляющим в Гаренове был Дмитрий Александрович Хрущев, женатый на Софье Алексеевне, урожденной Саблиной. Доктором был Иван Яковлевич Яковлев, из питомцев. Хрущев хотел завести аракчееские порядки, апитомцы, между тем, были для этого народ совсем неподходящий: питомцы, живши под Млосквой в домах своих воспитателей. очень немного занимались хозяйством и хлебопашеством. Все почти они были фабричными. Здесь сразу им велели и землю пахать, и удобрять ее, и себя, и домашний скот и птицу кормить, и за домом и хозяйством смотреть, и на казну лес рубить и возить, и китпич делать, и пр. и пр. Вольному, беззаботному фабричному, никогда не жавшему и не думавшему о хозяйстве, не имевшему о нем понятия, не имевшему на это дело ни здоровья, ни привычек, - трудно было сразу приянться за все. С фабрики его, буквально, пустили в темный лес, и он потерял голову, не зная за что и как приняться. У него, поневоле, все валилось из рук. Хрущев, между
467
тем, тоже сразу, хотел сделать их образцовыми хозяевами. Едет питомец в поле получасом позже как велено, хотя-бы-то на свою работу, - порка; едет из поля, и сха в грязи, - порка; идет мужик по улице, кафтан не подпоясан, шапка сидит неловко - порка; донесет надсмотрщик, что лениво работал на себя иди на казну, - это все равно, - порка; неопрятно одетым пришел в праздник в церковь, или не пришел вовсе, - порка. Сиволапым, по выражению питомцев, старожилам, непривыкшим к чистоте в одежде, доставалось еще больше. Но розги и зуботрещины, вообще, в то время были делом обыкновенным; тут было другое дело, которого молодые поселенцы переносить уже не могли. Придет Хрущев в дом, застанет хозяина дома, оттузит его, прогонит на работу, прогонит товарку и малолетков, и останется в доме хозяйничать... И теперь крестьянина Ф.Т.К. зовут сыном Хрущева.
Рубка леса, возка, пилка, выделка кирпича, - все, нужное для постройки питомских домов, питмоцы и старожилы должны были делать сами. Кроме своих и казенных работ, они должны были делать общественные запашки. Им, по выражению питомцев,
не давалось отдыху ни днем ни ночью. Так жили они три года.
В 1825 году через Гареново проезжал император Александр Павлович. Крестьяне, старожилы и питомцы решились жаловаться государю. перед днем приезда государя Хрущев велел в амбарах нескольких крайних домов забить досками закрома, оставить вместимости на вершок и засыпать казенным хлебом. И стали закрома амбаров казаться сверху донизу засыпанными хлебом! Велел зажарить два гуся и две курицы и отдать и домах в два крайние дома. Из своего же дома прислал три большие хлеба и деревянную солоницу. При вьеззде государя в Гареново крестьяне встретили его, при конце села, с хлебом-солью. Хлеб и соль были хрущевские. Когда государь вышел из кареты, то крестьяне упали на колена и хотели было, жаловаться. Государь спросил: что значит, что они стали на колена? Саблин и Бибиков, хорошо знавшие, что крестьяне хотят жаловаться, но не желавшие безпокоить государя, доложили, что крестьяне уж очень рады его величеству, и делают ему честь. Государь пошел в первый дом, и крестьяне не успели сказать ему ни слова. У ворот первого дома, куда пошел государь, стояли хозяева с хлебом-солью и жареным гусем. Государь пошел в дом; в доме было чисто, а на столе стояли хлеб-соль и жареная курица. Государь пошел в амбарь - амбар полон хлеба. Осмотревши весь дом, государь пошел в следующий дом. Но жареные гусь и курица
468
перелетели уже туда, - хозяин и этого дома встречал с хлебом-солью и жареным гусем; на столе и здесь лежала та же курица, амбар и здесь был полон хлеба. Государь пошел в третий, - хлеб, гусь и курица туда же. Крестьяне стояли на улице возле кареты. Кучер государя Илья Иванов спрашивает их:
- Который ваш управляющий-то?
- Вот этот, толстый-то.
- А уж и плут же, говорят, он!
- Мы хотели было жаловаться на него государю, да нас не допускают.
- Падайте на колена, кричите !
При выходе государя из третьего дома, крестьяне опять упали на колена и закричали: ваше величество!
Но государь сел в карету и поехал в церковь. При выходе государя из церкви крестьяне опять упали на колена, закричали, но государь не обратил внимания, и поехал в дом к Хрущеву. Крестьяне пошли к дому Хрущева; но лица, бывшие в свите государя, оттуда их прогнали. Крестьяне собрались у дороги, на проезде государя. При проезде его, они опять упали на колена, но государь, полагая, что они отдают ему честь, поконился, и проехал. Проехавши сажен 200, кучер доложил государю, что крестьяне становились на колена затем, что хотели жаловаться, но что их не допустили. Государь, обратившись к крестьянам, сказал: "дайте мне одного, с которым я мог бы говорить, а прочие все молчите". Вышел старожил. Государь спросил его:
"За кем лучше жить, - за мной, или за барином?"
- За барином, ваше величество, жить было лучше.
"Почему?"
- Там мы работали только три дня, а теперь мы не знаем себе и праздников; казенными работами нас замаяли, себе нет времени ни посеять, ни убрать; управляющий, за дело и без дела, сечет и пр.
Бывший при этом Бибиков доложил государю, что крестьяне строят дома себе же, и поэтому они работают на себя же, а не кому другому. Государь сказал на это, что "на постройку домов ассигнована сумма, крестьяне же должны заниматься только своим хозяйством". В это время подбегает жена Хрущева, падает на колена и говорит: "Ваше величество! Муж мой никого пальцем не тронул, мужики говорят на него напрасно!... Государь:
"Уйди прочь, не твое тут дело!", и , обратившись к крестьянам, сказал: "хорошо, дети, я разберу это дело!". И поехал. Крестьяне:
"ага, наша взяла!..." Бросились в дом к Хрущеву, переломали двери, перебили окна, зеркала, мебель... и хотели избить Хрущева. Жена Хрущева, в это время беременная, испугалась, упала и ... умерла. По распоряжению Саблина, в эту же ночь, была вызвана военная команда. Солдатам велено было войти в Гареново так, чтобы никто их не заметил, и стать у всех дверей и окон, чтобы никто из крестьян не мог уйти. Утром всех их арестовали. Утром же явились из окрестных деревень понятые, навезли кандалов, веревок, колодок и рогоз, и приехал князь Еламов(?) для производства следствия. Всех арестованных повели в дом Хрущева, во второй этаж. В той комнате, куда ввели их, посередине, на столе лежали: 25 р. денег, десяток яблоков, новый шелковый платок и три пары розог. Следователь и Саблин стали допытываться, кто зачинщик бунта. "Тот, - говорили они, - кто укажет нам главного бунтовщика, получит вот эти деньги и подарки; если же не выдадите его, то мы всех вас поголовно пересечем. Дайте нам одного умного человека, с которым мы могли бы говорить, и который высказал бы, чем недовольны вы".
- Вы его в острог посадите?
"Нет, честное вам слово!"
Мужики указали на Андрея В. Гузова и Василья Былинку. Их увели вниз к допросу. Чрез несколько времени Саблин приходит и говорит: "дайте еще кого-нибудь; те безтолковы", между тем как Гузов и Былинка были одни из самых толковых. "Нет, - говорят крестьяне, сперва возвратите нам Гузова и Былинку, тогда мы дадим вам других" После многих толков, мужиков вывели на площадь, окружили в несколько рядов солдатами и понятыми; по указанию Хрущева, человек двадцать пять заковали в кандалы и отправили в острог; прочим-же набили колодки, перевязали назад руки и с понятыми отправили пешком, по разным деревням, верст за 15-20, с крепким наказом стеречь их и никуда не отпускать до нового распоряжения. Но крестьяне знали, что через три дня должна проезжать государыня. Им, во что бы то ни стало, хотелось подать ей прошение, которое благодетели их к вечеру им уже настрочили. Некоторым, действительно, удалось уйти. Их розыскивали по всем местам, днем обошли все гумна, лес и болота, ночью шарили с фонарями, но никто не попался, потому что сами искавшие им сочувствовали. Курибский, например, сутки лежал под кустом среди болота, а другие сутки в овине, не евши и не пивши, с проше-
470
нием, выжидая проезда государыни. Не доезжая до Гаренова верст пять, государыня должна была переменять лошадей. Питомцы бросились с прошением туда, но она не приняла его, сказавши, что не ея это дело. Подавшие прошение прицепились к задкам экипажей свиты государыни и доехали до Гаренова. При выходе ея из церкви они опять просили, было, принять их прошение, но государыня и здесь отказала. В самом Гаренове, между тем, у каждой двери дома, у каждого окна стояло по понятому из окрестных деревень, затем, чтобы никто из живших в домах не смел взглянуть в окно и кричать государыне. Понятым было приказано бить в рыло всякую бабу, которая бы вздумала бы глядеть или кричать. На другой день, по проезде государыни, всех, разосланных по деревням, возвратили, но отосланные в острог сидели там с полгода.
Вскоре Хрущева заменил Егор Карлович Лоде. Хотя он порол крестьян, и не меньше, чем Хрущев, но, по крайней мере, питомцев не посылали на казенные работы. В Гаренове он управлял года три. Как при Хрущеве, так и при Лоде - порядки были аракчеевские. И Хрущев, и Лоде недобрую память оставили о себе в питомцах!
Императрица Мария Феодоровна, покровительствовашая питомцам, желала улучшить быт их, и нашла возможным перекселить их в Саратовскую губернию.
В 1826 г, 16 марта, государю императору Николаю Павловичу поднесен был доклад о переселении питомцев, с проектом, сообразным местным положениям о их будущей жизни. На докладе государь собственноручно написал: "предполагаемое новое заведение нахожу весьма полезным и подающим надежду упрочить благосостояние воспитанников Воспитательного Дома; нужные с Моей стороны распоряжения с сим же вместе предписываются" (1)
(ССЫЛКА (1) Стат. описание Саратовской губернии, состав. Леопольдов)
Дело переселения начато покупкою земли. Лоде был послан в Саратовскую губернию отыскивать удобную для поселения землю. Он осмотрел все пространство от Саратова до Царицына. Ему непременно хотелось поселить недалеко от Саратова и, главное, Волги. По указанию купца Хахалина, торговавшего скотом
Комментариев нет:
Отправить комментарий