Приходится начать с банальной констатации: слишком поздно начинаешь ценить воспоминания, автора уже нет в мире сем, а сохранившиеся бумаги отрывочны. Но все-таки их стоит сохранить и временами перечитывать, чтобы наши взгляды на нынешнее время имели дОлжную перспективу.
Изумительно солнечное летнее утро. Вторая половина июля. Глубоко синее безоблачное небо. Над Красной Горкой в этой синеве 3,5-4 км высота медленно плывут серебристые самолеты, по характерному вою моторов (сильнее-слабее) - немецкие бомбардировщики, 9 шт. (сейчас я думаю, что это юнкерсы, но это так, догадка) Навстречу, почти вертикально, подочень крутым углом к горизонту два краснозвездых "ишака" (истребители И-16, на которых из металла только мотор да шасси, остальное - фанера, перкаль и клей, которым он к фанере клеится: нет - еще пулемет метавгллический). Встречены непроходимой стеной огня с юнкерсов. Это видно по белым клочкам разрывов вокруг "ишачков". Один задымил и, оставляя на синем небе черный шлейф, потянул куда-то вдаль, к дальнему лесу. Второй не задымил, просто опрокинулся и по той же крутой траектории, только к земле, пошел обратно. Итог - взрыв на поле, км в 1,5 от нас, зевак. Вся картина - не более 2-3 мин.
Толпа кинулась в поле, на место падения. Ведь кругом наши отступающие войска, район еще не занят немцами . Меня бабушка не отпускает - мал. тс ребята рассказывают, что когда добежали туда по полю, засеянному рожью, там уже были военные, солдаты пытались извлечь останки и собрать каие-то документы. Якобы по документам летчик был героем финской войны 39-40 годов. Мотор этого самолета лежал там, наверное, лет 30. Что там сейчас - не знаю, есть ли хоть какой-то памятник, знак - Бог весть.
6. Немцы "занимают" деревню. Что значит "занимают"?
3 августа 1941 года взят немцами Смоленск. Где-то 4-5 августа, вечер, летние вечерние, еще свтлые сумерки на хуторе Красная Горка. Дорога, проселок в полях ржи со стороны села Гореново, входящий в хутор. По этому проселку входит группа - здоровенная немецкая овчарка, на длинном, метров 5-6, поводке, а за ней плечом к плечу два немецких солдата в касках и длинных черных плащах с автоматами, готовые к стрельбе "от живота веером". Они медленным шагом идут по дороге вглубь хутора. А сзади (и смех, и горе!) метрах в 250-300 появляются бегущая за ними толпа русских баб с серпаими (они жали рожь, ведь август, уборка, зерно сыплется), которые с криком: "Погодите, мы на вас поглядим!" - пытаются догнать немцев. Благо не догнали, баб останавливает и пытается образумить мой дедушка: "Дуры, они же не показаться вам пришли сюда, они и застрелить могут!" Кажется, удалось - бабы (не без сожаления) угомонились, немцы прошли через хутор и пошли "занимать" следующую деревню. Такая вот оккупация.
7. Бои на Десне под Юхновым
Юхнов - городок, поселок в 41 км на полпути между Рославлем и Брянском. Там же река Десна, на ней укрепленный рубеж нашей обороны по направлению к Москве. Трое суток его прорывали немцы. Но с перерывом - на обед и сон. В начале войны у них распорядок дня на первом месте. Весь день гул разрывов, гром артиллерии, и все это с перерывом на обед и на ночь, до утра. В обед и ночь тишина, с утра до обеда и после обеда - рев, гром и гул разрывов. Когда все стихло, мы поняли - немцы прорвали фронт и пошли дальше, к Москве.
в 41-ом вокруг Красной Горки было много молодых лесов, густой кустарник подлесков, овраги в зарослях орешника (фундук), липа, лозы и т.д и т.п.
Толпа кинулась в поле, на место падения. Ведь кругом наши отступающие войска, район еще не занят немцами . Меня бабушка не отпускает - мал. тс ребята рассказывают, что когда добежали туда по полю, засеянному рожью, там уже были военные, солдаты пытались извлечь останки и собрать каие-то документы. Якобы по документам летчик был героем финской войны 39-40 годов. Мотор этого самолета лежал там, наверное, лет 30. Что там сейчас - не знаю, есть ли хоть какой-то памятник, знак - Бог весть.
6. Немцы "занимают" деревню. Что значит "занимают"?
3 августа 1941 года взят немцами Смоленск. Где-то 4-5 августа, вечер, летние вечерние, еще свтлые сумерки на хуторе Красная Горка. Дорога, проселок в полях ржи со стороны села Гореново, входящий в хутор. По этому проселку входит группа - здоровенная немецкая овчарка, на длинном, метров 5-6, поводке, а за ней плечом к плечу два немецких солдата в касках и длинных черных плащах с автоматами, готовые к стрельбе "от живота веером". Они медленным шагом идут по дороге вглубь хутора. А сзади (и смех, и горе!) метрах в 250-300 появляются бегущая за ними толпа русских баб с серпаими (они жали рожь, ведь август, уборка, зерно сыплется), которые с криком: "Погодите, мы на вас поглядим!" - пытаются догнать немцев. Благо не догнали, баб останавливает и пытается образумить мой дедушка: "Дуры, они же не показаться вам пришли сюда, они и застрелить могут!" Кажется, удалось - бабы (не без сожаления) угомонились, немцы прошли через хутор и пошли "занимать" следующую деревню. Такая вот оккупация.
7. Бои на Десне под Юхновым
Юхнов - городок, поселок в 41 км на полпути между Рославлем и Брянском. Там же река Десна, на ней укрепленный рубеж нашей обороны по направлению к Москве. Трое суток его прорывали немцы. Но с перерывом - на обед и сон. В начале войны у них распорядок дня на первом месте. Весь день гул разрывов, гром артиллерии, и все это с перерывом на обед и на ночь, до утра. В обед и ночь тишина, с утра до обеда и после обеда - рев, гром и гул разрывов. Когда все стихло, мы поняли - немцы прорвали фронт и пошли дальше, к Москве.
в 41-ом вокруг Красной Горки было много молодых лесов, густой кустарник подлесков, овраги в зарослях орешника (фундук), липа, лозы и т.д и т.п.
- лист 3 -
После войны все вырублено на дрова и постройки, под корень, и кругом Рославля голые ( в смысле деревьев и кустарников) поля и овраги. А тогда в этих зарослях укрывались наши отступающие части. Укрывались, останавливались передохнуть в процессе непрерывного отступления, точнее, бегства. В этом смысле рубеж на Десне - некое исключение, как бои под Брестом, под Смоленском. А в целом - бег, дранг нах остен! А бежать лучше налегке. Поэтому в этих зарослях мы, мальчишки, находили невиданное количество самых разных вещей,каковым и надлежит быть вармейских складах, которые бросали убегающие части. Например, нашли мы несколько ящиков (размером в 0,5х0,5 м) отличных новеньких компасов. Электрофонарики, разные канцелярские вещи (линейки, какрандаши, бумага), видимо, для обеспечения штабов. Взрослых больше интересовали обмундирование, ремни, сапоги. Все это между штабелями снарядов, мин, ящиков с патронами и пулеметными лентами. Оружия почти не было, уносили и увозили с собой, чтобы было чем отбиваться.
8. Попытки посещать школу
Помнится, что в селе Горенове пытались в сентябре открыть школу, кто и как это организовал - не знаю, но учебники для 3-го класса (зачеркнуты или вычеркнуты все места, где говорилось о "красных", о "советах") помню отлично . Затея продолжалась недели три, потом школу заняли то ли под раненых немцев, то ли под пленных русских. Скроее всего под немцев, пленных держали под открытым небом в концлагере на окраине Рославля.
9. Концлагаерь под Рославлем. Освобождают женщины. Бегущие по селам окруженцы меняют одежду, обувь на цивильные.
На старом Вознесенском кладбище Рославля есть мемориал (построен, кажется, к 30-летию Победы), где написано, что здесь покоится 100 000 жертв концлагеря г. Рославля. На более раннем обелиске, где-то в 1953 году я читал, что там похоронено 900 000 человек из концлагеря. Разница огромная, но кто знает настоящую цифру? Вряд ли немцы вели "учет" этих жертв. Об этом концлагаере я помню из разговоров взрослых в те годы (осень 1941, в основном): когда в плен попадали ежедневно десятки тысяч, их держали в чистом поле, обнеся "колючкой" и вышками с часовыми. Никаких других строений. Глубокая осень, переходившая в российскую зиму. Дождь, потом снег, морозы, ветер, стужа. Питание - баланда(горсть овсянки, какие-то обрезки овощей в литре воды, возможно, и недокипяченой) как скотине. Об этом рассказывали те, кто смог уйти из-за проволоки. Вначале это было не очень сложно. Фронтовые немецкие части уже ушли, к Москве, а тыловикам не хотелось возиться с этим человеческим муравейником, больным и вымирающим. К проволоке женщины из города и окрестных сел - искать своих. Конечно, мало кто действительно находил. Но разговаривать с пленными через проволоку разрешали, хлеб и какую-то еду можно было передавать. Поэтому если (предварительно сговорившись) какая-то женщина " узнавала" свего мужа, то подтверждающих документов не требовалось, пленного отпускали. И он пробирался днем дальше, к своей действиельной семье, меняя военное обмундирование (шинель, галифе, гимнастерку) на цивильный пиджак, брюки, старую фуфайку как кому повезет. Из такой выменянной шинели, довольно хорошей, бабушка сшила мне зимнее пальто (ведь я ехал к ней на лето, с летними вещами), и я проходил в нем 2,5 года оккупации, даже в Астрахань в 1943 г. приехал.
- лист 4 -
10. Дележ колхозного урожая в 1941 году.
Как ни странно, но уже в оккупации, при немецком правлении в городе урожаи в селах делили по колхозным трудодням. Кстати, те женщины, которые бежали вслед за входившими в село немцами с криком: "Постойте, мы на вас поглядим...", бежали с поля после жнивья ржи или жита (как говорят на Смоленщине), а жали в России 1941 г. серпами)! - Такая вот "коллективизация"...
11. Роды в борозде, в огороде.
Картинка деревенского быта - женщина, у которой мы жили, какая-то родственница моей бабушки, где-то в сентябре 41-го должна была рожать. Мужа взяли в армю в июне (где-то в ноябре он пришел домой, история, похожая на судьбу всех наших окруженцев), у женщины дом а дочь, девочка лет 10-ти и на подходе еще один. Не берусь утверждать, что она родила его в огороде, но что она там до последнего момента работала, собирая урожай, думаю, картошки (сентябрь все-таки) и еле доползла до дверей хаты (за ней по полу какой-то черный след), где ее подхватила моя бабушка, одновременно вытолкав за дверь меня. Потом прибежали соседи, суета, вопли, греют воду, моют, какя понял из причитаний, младенца и маму. Потом все успокаивается, а через день роженица уже хлопочет по хозяйским делам в доме, а потом вне его. Больше ведь некому, муж на войне, а куры, корова, поросенок пить и есть просят, как и дети. Кстати, зимой мальчик умер от дифтерии. Мы с ее дочкой как-то не заразились, повезло. А об умерших говорили: Бог дал - Бог взял. Так-то вот Рассея-мать рожает и провожает.
12. Лето 1942 года, немецкая армия идет через Красную Горку.
Четверо или пятеро суток по проселку, который пролегал через наш хутор - деревеньку Красная Горка, непрерывным потоком шли немецкие машины с солдатами и имуществом, на прицепах орудия, тяжелые минометы (это уже потом идентифицировалось, по памяти) Танков не было, видимо, шли другими путями. Армейская армада перемещалась с северо-востока, с шоссе на Москву, на юго-восточное шоссе. Потом в воспоминаниях старших высказывались догадки - армия Паулюса шла в направлении Сталинграда. А возможно, на Ростов, на Кавказ. Это 42-ой год, после зимнего поражения под Москвой. Запомнились тяжелые грузовики в тучах пыли, над бортами - ряды немецких касок. На обед движение останавливалось, замирало - война у немцев еще шла по расписанию. В сумерки все также останавливалось на ночлег. Шли боевые части, эти, как правило, мирных жителей не трогали, ночевали прямо у домов, кое-где ставили палатки. - Лето, тепло, днем жара. Чуть рассветало - снова рев моторов и тучи пыли.
13. Интересная сторона жизни на Смоленщине в 1941 году, в 400 км от Москвы, при великой власти рабочих и крестьян
Быт как в начале XIX века - ткацкий стан с ручным челноком и педалями на веревках для ног: прялка - прядут лен, овечью шерсть, в ходу пенька; коноплю выращивают на огородах, как и мак (и никакой наркомании!) , все потребляется - пенька на вожжи, мак в пироги. Ручная мельница, домашняя. Два деревянных жернова, нижний неподвижный с бортиком из тележного обода по краю и жестяным лоточком, по которому сыплется мука:
- лист 5 -
верхний подвижный, вращается по нижнему с помощью рукоятки, один ее конец прикреплен к краю верхнего желоба, другой к потолку избы точно по центру жернова. В верхнем жернове по центру коническое отверстие с раструбом для засыпки зерна. Трущиеся поверхности жерновов густо утыканы металлическими пластинами, которые на 1-1,5 мм (может чуть больше) выступают над поверхностью дерева. Они и растирают зерно в муку. Для больших помолов - ветряная мельница. Конная тяга, основной транспорт - телега на деревянном ходу (с деревянными осями). На железном ходу телега - роскошь, обычно это двуколки председателей колхозов. Смазка осей - отличный деготь, его кустари, какой-то вид перегонки. Автомобилей в деревнях тогда, до немецкого наступления, в массе не видели, разве что из города начальство (большое - секретарь райкома, например) приезжал. Мелкие сошки тоже телегами передвигались, об автобусах и в городе понятия не имели. Вот была экология! Зимой пересаживались в сани. Мой дедушка сани делал сам, это я видел. Загнутые заготовки полозьев привозились из лесных деревень, остальное - пила, топор, долото, бурав. И руки с головой. А технология обработки льна! Допотопное, век XVIII ! Электричества - ек, в лучшем случае - лампа керосиновая, свечи стеариновые - очень дорого! Керосина в войну нет: керосин, соль, спички - самый дефицит. Значит, лучина, так-то ! Убирать урожай - косилок самоходных и не знали, комбайнов то бишь, на лошадиной тяге опять же как и по весне сеяли. Значит, на уборку - коса, грабли, вилы, серп, лопата (на земляное - картошка, свекла, турнепс). А сеять - с лукошком на ремне, как картине какой-то о севе на русских полях. Одежда, правда, местами современная. Хорошо выделанный овчинный тулуп любой современной дубленке даст сто очков вперед. Никакой мороз не прошибет. А если еще шапка - треух да на все это армяк накинуть (такое огромное пальто до пят из толстого сукна с капюшоном) обычная одежда ездового в санях, то можно и в поле переночевать, не замерзнуть. Лишь бы не занесло снегом!
В деревне самая ходовая обувь - лапти. Плели для всех из лыка (заготавливалось из длинного липового кустарника, из коры которого тоже особым образом, насколько я помню - заготавливали по весне, обдирали и обрабатывали, заготавливали впрок, сушили кору и хранили большими связками). Потом, когда нужно было сплести лапти, эти сухие плети коры распаривали в горячей воде в печи после протопки, она их делали на маленьких копылках), достаточно удобно ходить. "Осовременивали" лапти, подшивая к лыковой подошве (лучше мягкой проволокой) куск и корда от автопокрышек, которые брали с разбитых военных машин (шли немцы и выбрасывали изношенную резину). Примета России ХХ века - лапти на резиновом ходу. Кожаная обувь - признак большого достатка, далеко не у всех. Уже в войну появились военные сапоги, ботинки - подкова на каблуке, большие шляпки гвоздей на подошве. Это выменивали опять же у окруженцев, бежавших из лагеря. Выменивали кстати на те же лапти, на галоши, которых было у людей некоторое количество для валенок, в основном, кстати, валенки валяли сами, по селам держали некоторое количество овец. Бани деревенские сплошь были по-черному, в избах такой способ, насколько помню, не применялся, зато избы с земляным полом в деревнях были. Такой вот быт российский, если совсем кратко.
И еще - роскошные самогонные аппараты, бочки с брагой литров на 150-200. Это - тоже было, даже при немцах. Впрочем, по деревням они
- лист 6 -
особо не шастали, поскольку наши деревни от больших лесов (а это - уже Брянщина) далеко, партизаны тоже в этих краях не объявлялись. Карательный отряд на 5-7 машинах как-то проскочил, но ничего и никого не тронули, ушли в лесные деревни км за 15 от нас, там - было слышно - шел бой, долетали звуки разрывов, видимо, бомб, потому что в том краю кружили два самолета, пикировали, потом появились дымы пожаров. Все это днем, где-то осенью 42-го года.
Комментариев нет:
Отправить комментарий